Z значит Захария - Страница 2

Доступ к книге ограничен фрагменом по требованию правообладателя.

Поначалу, когда все остальные пропали, я ненавидела одиночество; всё выглядывала на дорогу днями напролёт и большую часть ночи, надеясь, что проедет машина или кто-нибудь, неважно кто, придёт из-за холма. Мне даже иногда снилось, что кто-то проехал мимо, не зная, что я здесь; и тогда я просыпалась, выскакивала на дорогу и всматривалась — не исчезают ли в темноте задние фонари. Но недели проходили за неделями, и радиостанции умолкали одна за другой. Когда умерла последняя, до меня наконец дошло, что никто ко мне не придёт — ни машина, ни пеший путник. Само собой, сначала я думала, что это просто батарейки в моём приёмнике сели, поэтому раздобыла в магазине новые. Испробовала их в ручном фонарике — тот загорелся, так что стало понятно, что дело всё-таки в радиостанции.

Во всяком случае, ведущий на последней станции сказал, что вынужден прекратить передачу, потому что больше нет электричества. Он раз за разом повторял свои координаты — широту и долготу, хотя находился вовсе не на корабле; нет, он был на суше, где-то около Бостона, штат Массачусетс. А ещё он рассказывал о многом другом, и истории эти мне совсем не понравились. И тогда я призадумалась. Вот представьте: через холм переваливает машина, я выбегаю ей навстречу, из машины кто-то выходит... А вдруг этот кто-то — сумасшедший? Или плохой человек, злой, жестокий? Убийца какой-нибудь. И что мне тогда делать? Понимаете, тот ведущий на радио под конец вроде как рехнулся — во всяком случае, так казалось. Он боялся; там, где он сидел, в живых оставалось всего несколько человек, а еды так и вообще кот наплакал. Он говорил, что всем одинаково плохо и что даже перед лицом смерти люди должны поступать достойно. Он умолял об этом по радио, и я поняла: там происходит что-то страшное. Один раз он не выдержал и заплакал.

Вот я и решила: если кто-то заявится в мою долину, надо сначала присмотреться и только потом показаться пришельцу. Одно дело ожидать кого-то в гости, когда всё мирно и цивилизованно и вокруг полно народу. Но если кругом никого — тогда всё иначе. Пораскинув умом, я пришла к выводу: есть вещи куда более страшные, чем остаться одной. Вот из этих соображений я и начала переносить кое-какие свои пожитки в пещеру.

22 мая

Этим вечером снова поднялась струйка дыма — в том же месте, что и вчера. Я знаю, чем он (они? она?) занимается. Он пришёл сюда с севера. Разбил лагерь у перекрёстка и исследует шоссе №9, Дин-таун Роуд, на восток и на запад. Тревожный признак. Если он так тщательно проверяет все направления, то пойдёт и на юг тоже.

Я выяснила для себя кое-что ещё. Незнакомец, конечно же, несёт с собой кучу припасов и оборудования. Отлучаясь на разведку окрестностей, он оставляет это всё в лагере у перекрёстка — так он может передвигаться быстрее. Из этого следует, что он, скорее всего, никого не встречал по пути, иначе не стал бы так беспечно бросать свои вещи на произвол судьбы. Или он путешествует не один. А может, он просто отдыхает. Может даже, у него есть автомобиль, хотя в этом я сомневаюсь. Отец сказал, что автомобили останутся радиоактивными надолго — думаю, потому, что они сделаны из тяжёлого металла. Отец много чего знал про такие вещи. Нет, он не был учёным, просто читал подряд все научные статьи, которые печатались в газетах и журналах. Вот почему, думаю, он так встревожился, когда война окончилась и все телефоны замолчали.

На следующий день после поездки в Огдентаун опять собралась разведывательная экспедиция. На этот раз на двух машинах — нашем пикапе и фургоне м-ра Клейна — владельца магазина. Думали, что так будет надёжнее в случае, если одна из машин сломается. С мистером Клейном поехала и его жена; тогда и мама тоже решила присоединиться, думаю, потому, что боялась расстаться с папой; после его рассказа о том, что ему довелось увидеть в Огдентауне, она места себе не находила от тревоги, такого с ней никогда ещё не бывало. Нас с Джозефом решили оставить дома на хозяйстве.

На этот раз они направились на юг, через расщелину, за которой лежала община амишей — посмотреть, как те пережили бомбардировку. (Вообще-то их никто не бомбил, ближайшие бомбы упали далеко отсюда, отец считал — миль за сто, а то и больше; грохот был еле слышен, хотя да, земля тряслась, это мы ощущали.) Фермы амишей находились к югу от нашей долины. Мы дружили с их обитателями — особенно мистер Клейн, они у него были основными покупателями. Поскольку автомобилями они не пользовались, ездили только на телегах с лошадьми, члены общины нечасто выбирались в Огдентаун.

После амишей разведчики должны были повернуть на запад и выехать на шоссе, ведущее в Дин, по дороге проехав через Бэйлор. Дин — это настоящий город, он гораздо больше Огдентауна. Я собиралась пойти учиться в динский педагогический колледж. Надеялась стать учительницей английского языка.

Они отправились рано утром. Мистер Клейн на своём фургоне ехал впереди. Перед отъездом отец погладил меня по голове, как много лет назад, когда мне было лет шесть. Дэвид ничего не сказал. И только по прошествии часа или около того, я обнаружила, что Джозеф исчез. Должно быть, залез украдкой в фургон мистера Клейна. И как я не подумала об этом! Мы оба боялись оставаться одни, но отец сказал, что мы должны сидеть дома, приглядывать за скотом и вообще — а вдруг кто-нибудь появится, или телефоны снова заработают и нам кто-нибудь позвонит. Но телефон не зазвонил, и никто так и не пришёл.

Ни мои родные, ни Клейны не вернулись назад. Теперь я знаю, что долина амишей пуста, так же как и Дин. Все мертвы.

С тех пор я исходила все склоны нашей долины. Вскарабкавшись на очередную вершину, я залезала на дерево и осматривала окрестности.